Тафофилия: эстетика и история европейских некрополей

У обывателя с традиционными взглядами на Смерть и все, что с нею связано, включая культуру кладбищ, существует стереотип отношения к тафофилиии как к некоему извращению. Тафофилия чаще всего воспринимается как разновидность некрофилии, к которой она, в сущности, не имеет никакого отношения. Упрощенное определение тафофилии – это “любовь к надгробиям и похоронным ритуалам”. В целом же, тафофилия представляет собой комплексное понятие, имеющее непосредственное отношение к истории, искусствоведению, культурологии, антропологии, генеалогии и фольклористике. В то время как некрофилия представляет собой не более, чем малоприятное сексуальное извращение…

Скорее всего, проблема смешения двух этих понятий берет свое начало именно в общепринятом табу на “вопросы Смерти”: люди живут здесь и сейчас, и это нормально, что они не хотят по возможности обращаться к темам, вызывающим у них ощущение глубинной тоски, страха и неуверенности… Самой тяжелой тоски, самого большого страха и самой мучительной неуверенности перед Иррациональным… Что есть Душа?… Да и есть ли она?… Есть ли Вечность?… Что есть Вечность и ждет ли она тебя?… Есть ли Бог и есть ли Люцифер? - Как все было бы просто и как страшно, если бы они были… были такими, какими их рисует Христианство … Что есть сама Смерть? – Часть высшего мирового порядка или возврат в первородный хаос?… Чем станешь ты Там? – Сохранишь ли себя или растворишься?… Воссоединишься ли с любимыми, или вечная разлука и станет твоим персональным Адом… И придется ли отвечать за грехи, которые невозможно было не совершать, поскольку именно они и составляют, в сущности, радость жизни … Да и что есть грех? Что считается Там Добром и Злом? И считается ли ?…

Тафофилы – это тип людей, которых привлекает другая сторона Смерти. Та сторона, что испокон веков уравновешивает первородный страх перед “преступлением и наказанием”, это сторона эстетическая. Культура некрополей – это древнейшая культура, по которой, как по раскрытой книге можно читать историю человечества. Конечно же, тафофил отнюдь не обязан быть, скажем, специалистом по генеалогии или искусствоведом, хотя среди тафофилов огромное количество людей интеллигентных и разносторонне образованных, которые действительно являются специалистами определенных направлений. Изначально тафофилов объединяет своеобразная повышенная восприимчивость к атмосфере кладбищ – атмосфере уединения, мира и покоя с одной стороны, и потрясающей эмоциональной насыщенности с другой стороны, когда тишина шепчет тысячей голосов, когда на тебя, молча улыбаясь, сморят двухсотлетние ангелы и мох заползает в самую сердцевину тяжелых зеленоватых роз, обвивающих потемневшие от времени мраморные кресты, когда ты вдыхаешь сладковатый запах тлеющих листьев и потрескивающих под слабым порывом ветра свечей, когда ты касаешься влажных и шершавых от времени надгробий и сопереживаешь снова и снова, читая по срезанным колосьям, якорям и факелам, лилиям и рукам, сжатым в последнем прощании… Gloria in Excelsis Deo… in hoc signo spes mea… hic iacet… Verbi Dei Minister… ad patres… requiescat in pace…

В настоящее время существуют две противоположные тенденции, свойственные Старому и Новому свету. В то время, как Европа в целом игнорирует кладбища (за исключением, разумеется, представителей довольно многочисленного “international taphophil community”), Америка развивает идею так называемых “мемориальных парков” с сувенирными ларьками, кафе и т.д… что также не представляется мне здоровым. Наибольший интерес с эстетической точки зрения представляют собой кладбища, “расцвет” которых пришелся на конец XVIII – го/XIX век (т.н. “Викторианская эпоха”). По моему мнению, дело в том, что именно эта эпоха увенчала многовековой путь эстетического развития Европы в целом – от раннего средневековья, начертавшего христианские символы на камнях, которым поклонялись язычники (наряду с другими силами и компонентами природы), полагая что в камнях живет дух их богов и ассоциируя их с умершими; смешав христианские символы с кельтскими (но не уничтожив последние); затем пройдя долгий путь через готику, подарившую нам ни с чем не сравнимые по красоте и одухотворенности воздушные и мрачные соборы и страшноватые, завораживающие, полуязыческие по сути своей скульптуры. Возрождение, пролившее солнечный свет на готическую Европу, истинный расцвет науки и искусства, снова обратившегося к человеку (а ведь в средние века изображать человека достоверно было запрещено: первична была душа, тело же было постыдно…). Рококо и барокко – феерическая сказка, по мере своего развития становившаяся все более яркой, все более запутанной и перегруженной, все более сложной по замыслу и исполнению, роскошной и декадентской… На тот момент искусство уже достигло высочайшего уровня, христианская традиция, в средневековье агрессивно отметавшая все “варварское” и предавшая забвению античную культуру и искусство, теперь научилась терпимости и позволила художникам, скульпторам и литераторам активно использовать ее наработки и образцы: начало XIX века подарило нам романтизм, плавно трансформировавшийся в классицизм…

История кладбищ является неотъемлемой частью истории человечества и мировой культуры, недаром существует такое понятие, как “культура некрополей” (cemetery culture), поскольку является неотъемлемой частью самой жизни… Многие ритуальные традиции восходят еще к неандертальским временам, например ориентация тела умершего по оси восток-запад. По одной из теорий, захоронение тела умершего в земле в прехристианские времена символизировало бесконечный круг жизни - семя, посаженное в почву и дающее новую жизнь. В античной традиции было создание комплексных захоронений - “городов мертвых” - некрополей. Нельзя не вспомнить и египетские пирамиды – монументальные гробницы фараонов, да и не только: в древнем Египте вопросы загробной жизни волновали человека ничуть не меньше, чем повседневные заботы, и даже самого последнего бедняка пытались снарядить в мир иной как можно лучше: одевали в лучшие одежды, надевали как можно больше украшений, давали “с собой” пищу, воду и деньги… Шумерские правители забирали с собой в мир иной и своих жен, советников и слуг, в то время как египетские фараоны к облегчению последних довольствовались лишь статуями придворных... Нельзя не вспомнить и о “Книге мертвых” – в некотором роде путеводителе по загробной жизни, которую клали в могилу, чтобы умерший не запутался в сонме богов и не потерялся в своем пути за чертой жизни . Кстати, традиция украшения покойника и “снаряжения” его в загробный мир была распространена повсеместно, даже там, где не практиковались захоронения в земле.

Что же до Христианства, то первые христианские захоронения в Риме были катакомбными, как, собственно, и гонимая в те времена Христианская церковь. К пятому веку AD катакомбные захоронения были вытеснены традиционными кладбищами и часовнями, которые позднее трансформировались в базилики, чью особую ценность составляли мощи святых и мучеников-первохристиан… Нередко кладбища вырастали и вокруг когда-то языческих, а теперь превращенных в христианские храмов, либо простых деревянных (а позднее каменных) крестов миссионеров, которых часто хоронили на месте их обычных проповедей… Вместе с повсеместным распространением Христианства возникла и закрепилась традиция захоронения в церковной ограде, с тем, чтобы верующие не забывали усопших в своих ежедневных молитвах: существовало поверье, что то время, что душа умершего будет томиться в Чистилище, напрямую зависит от количества прочитанных за нее месс. Интересно, что, например, в Англии в сельской местности изначально было запрещено держать на церковном дворе животных – домашний скот и лошадей, но поскольку священники чаще всего и сами являлись мелкими фермерами, это правило не соблюдалось, что в конце концов заставило родственников покойников, похороненных в пределах церковного двора, начать высаживать на могилах ивы и ежевику с тем, чтобы животные не повредили места захоронения… Надо отметить, что в средние века кладбища были истинным рассадником заразы, поскольку никаких санитарных норм не было и в помине, могилы были недостаточно глубокими, поэтому их не составляло труда разрыть мелким хищникам, к тому же уже тогда места для новых захоронений часто не хватало и одна и та же могила могла быть использована несколько раз. При этом, несмотря на нездоровую атмосферу, кладбища при церквях были настоящим социальным центром: невзирая на все запреты, здесь проводились ярмарки, игрались мистерии, люди встречались ради дела, общения и развлечения. Как правило, все эти мероприятия проводились в северной части церковного двора, той части, что традиционно отдавалась для “наименее достойных” нормального погребения: бедняков, бродяг, самоубийц, не крещенных младенцев, а также людей, погибших насильственной смертью (два последних случая представляются мне наиболее незаслуженно обиженными…) Южная сторона церковного двора, напротив, считалась наилучшим местом для вечного сна . При таком положении вещей неудивительно, что кладбища играли далеко не последнюю роль в распространении опустошительных эпидемий, не однажды выкосивших по пол-Европы… В связи с этим в 1665 году английским Парламентом был принят закон, запрещавший пышные похоронные процессии, излишнее посещение кладбищ детьми, а самое главное, предписывал обязательную глубину могилы не менее шести футов.

Многие ранние надгробия изготавливали из дерева, поскольку это было значительно дешевле и проще, чем памятники из камня. Естественно, они не пережили натиска времени… Ранние каменные надгробия делали из обычного местного камня, а позднее из мрамора, сланца, песчаника, гранита, и композита. Использовали для памятников и металл – чугун и медь, в особенности в районах, специализирующихся на плавильной промышленности. С развитием судоходства и железнодорожного сообщения (а мы говорим сейчас о XIX веке), каменные памятники стали дешевле, было налажено их более или менее массовое производство. Возникли соответствующие цеха и мастерские, специализирующиеся на изготовлении каменных монументов. Наиболее популярным материалом для них стал итальянский сияющий белый мрамор…

Первые украшения появились на надгробных памятниках еще в начале XVII века, но они имели мало общего с одухотворенными “живыми” Ангелами, сочными мраморными плодами и пышными гирляндами Викторианской эпохи. Это были маленькие и грубо выполненные местными ремесленниками старо-христианские и адаптированные символы: крылатая голова либо череп (по сути, прообраз надгробных Ангелов) – олицетворение бессмертной души, отправляющейся на Небо; череп со скрещенными костями либо урна как символ Смерти и смертности. XVIII век принес с собой обращение к классическим античным темам и мотивам: значительно расширился набор символов (существенно “потеснивший” словесные эпитафии), на надгробия вернулись цветы, фрукты, гирлянды, драпировки и другие украшения, а Ангелы, благодаря итальянским и немецким мастерам, получили крылья за плечами, вместо нелепо торчащих по бокам головы, выразительность, одухотворенность и грацию, обрели свой классический “надчеловеческий” облик, а также, что особенно важно, и что сегодня, к сожалению уже утрачено, - индивидуальность…

На протяжении долгого времени городские власти “воевали” с клириками за возможность вынести кладбища за городскую черту, поскольку они оставались эпидемиологически и криминально опасными, к тому же места для новых захоронений катастрофически не хватало: на тот момент это была огромная проблема, поскольку кремация еще не была введена в практику. По этой причине кладбища закрывались, в Лондоне были эксгумированы тысячи старых могил с тем, чтобы освободить место для новых захоронений, в Париже в 70-х гг. XIX столетия также была проведена эксгумация большей части старых могил и перезахоронение останков за чертой города в новой системе катакомб... Все это, а также романтическое направление в искусстве, завладевшее Европой в начале XIX века, послужило толчком к возникновению и развитию кладбищ в форме пригородных мемориальных парков. Это был абсолютно новый уровень мемориальной культуры: кладбища обрели постоянный штат служителей, следящих за порядком и состоянием памятников, собственные цеха по изготовлению надгробий, а также свод правил, касающихся стиля, размера и местоположения монументов (например, согласно правилам Highgate Cemetery, если приобретенный участок находился близко к дорожке, надгробие обязательно должно было быть достаточно большим и дорогим, с тем, чтобы оно служило украшением данной позиции), планированием территории теперь занимались ландшафтные архитекторы.

Семейная прогулка по такому мемориальному парку в выходные дни перестала быть чем-то необычным (некоторые кладбища посещали до 14 000 человек в день…): люди приходили навестить родственников и любимых, насладиться атмосферой тихого покоя, полюбоваться на прекрасные ландшафты – талантливо обыгранные уголки природы, и истинные произведения искусства, какими в Викторианскую эпоху стали надгробные памятники…

В те времена Смерть была более привычной, достаточно сравнить среднюю продолжительность жизни тогда и сейчас. Люди не закрывали глаза перед фактом ее существования и постоянного присутствия в их жизни, к тому же, в гораздо большей степени, чем в наши дни, Смерть имела сакральный характер, ибо являлась бесспорным проявлением “промысла Божьего”. Возможно, в этом и кроется причина того, что люди Викторианской эпохи не бежали от всего, что связано со Смертью, а напротив, принимали ее как одно из проявлений той Силы, что даровала им Жизнь, что, в свою очередь дало им возможность ее эстетического осмысления.

В наше время культура некрополей переживает упадок и почти полностью утрачена не только в России. Мироощущение и отношение к вопросам Жизни и Смерти претерпели существенные изменения: сейчас Смерть исключена из жизненного круга и ни о каком философском ее восприятии не может быть и речи, у человека больше нет уверенности относительно того, что ждет его за последней чертой, его одинаково ужасают и перспектива неизвестности, и перспектива того, что Смерть поставит решительную точку в его существовании. Все это накладывает своего рода табу на обсуждение практически всех аспектов Смерти, включая мемориальную культуру. Старые Викторианские кладбища, несмотря на то, что они все еще открыты для новых захоронений, тихо и неумолимо разрушаются… даже там, где предпринимаются попытки сохранить хотя бы прекраснейшие из образцов Викторианской и “пост-викторианской” мемориальной культуры. Искусство XVIII – XIX вв. оставило нам немало неповторимых произведений, демонстрирующих высочайший уровень мастерства их Творцов. Среди них Ангелы и надгробия, форма искусства, являющаяся памятником культуры и истории, которой незаслуженно пренебрегают наши современники…

Lizett Hollz